Исполнительный директор Фонда профилактики рака Илья Фоминцев рассказал РИА АМИ об итогах проходившего в Петербурге онкологического форума «Белые ночи онкологии», об основных проблемах профилактики рака, о благотворительности и о том, чем неправильная профилактика отличается от правильной.
— Каковы, на ваш взгляд, главные итоги форума?
— Позитивный итог состоит в том, что в России наконец появился честный форум, в котором разделена реклама и научная часть. И это сразу сказалось на программе – заметьте, мало на каком крупном форуме можно встретить такую значимую долю обсуждений и докладов по хирургии и даже отдельную сессию по скринингу и профилактике рака, методикам обучения в онкологии и прочие вещи, малоинтересные фармкомпаниям.
Форум не стал рекламной площадкой для фармацевтов, как это часто происходит. Организаторы сознательно постарались разделить эти направления. Рекламе не место в научных обсуждениях и докладах. И врачи это хорошо понимают, поэтому в форуме более 3 тысяч участников – наверное, это около 50% всех онкологов страны.
Негативный итог таков: уровень представленных научных работ до сих пор в целом достаточно низкий. Но опять же позитивно, что в России появилась площадка, где вообще поднимают вопросы научной методики и появилась нормальная рабочая критика.
— Цель вашего фонда – это тотальный скрининг?
— Нет, тотальный не нужен. Цель нашего фонда – умный, хорошо организованный популяционный скрининг и последующее умное лечение. Для понимания вот такой пример: возьмем группу женщин 25 лет, допустим, мы проверяем их на рак молочной железы. Рак в этой группе очень редок, то есть мы очень много людей обследуем, выявим одну–две опухоли, при этом не факт, что спасем этих женщин, потому, что если в этом возрасте возникает рак, то он, как правило, очень агрессивен.
А вот зато сотням тысяч молодых женщин в этой группе с ошибочными диагнозами будет нанесен значительный вред – и психологический и вред, нанесенный последующим ненужным лечением. Получается, что нужно выявлять те группы, где скрининг принесет больше пользы, чем вреда, прежде чем его начинать.
— А как выявить нужные группы?
— Для этого необходимо проводить собственные региональные онкоэпидемиологические исследования. Изучать заболеваемость, смертность, вероятность вреда от диагностического вмешательства в разных группах населения и прочее. В Европе и США это уже сделали давно, мы конечно можем пользоваться теми данными, уповая, что они будут применимы и у нас. Однако просто так переносить их на нашу почву нельзя. Мы недавно сделали эту работу – перенесли эти рекомендации с небольшими экспертными поправками и к ним дали доступ в Интернете всем желающим. Теперь каждый может у нас на сайте пройти простой тест и получить некую эссенцию из европейских и американских рекомендаций, адаптированных группой специалистов для России. Однако это только гипотеза – не факт что после проведения собственных онкоэпидемиологических исследований эти рекомендации останутся такими же. Скорее всего, их надо будет изменить.
Собственно, сам тест является основой для такого исследования. Тест уже прошли более 100 тыс. человек, и мы знаем, какой у них пол, возраст и какой у них набор факторов риска. Не знаем только их персональные данные. Эти данные можно использовать для первого крупного российского исследования, которое позволит рассчитать группы лиц, которым показан скрининг.
— Кто является донором такого фонда, как ваш?
— Если говорить о физических лицах, то это люди, как правило, так или иначе пострадавшие от рака. Если брать юридические лица – есть компании, для которых это CSR (Corporate Social Responsibility — корпоративная социальная ответственность), для некоторых это часть PR, кое кто имеет отношения к медицинскому бизнесу, и они видят в наших программах продвижение своего продукта. Мы, конечно, очень рассчитываем на поступления от частных лиц. Но пока очень трудно убедить людей, что системное решение вопроса, профилактика – это в разы эффективнее, чем каждый раз собирать деньги для конкретного пациента.
— Каковы самые главные итоги работы фонда?
— Сформировался пул проектов, взаимодополняющих друг друга, из которых потихоньку начинают пробиваться ростки популяционного скрининга рака и современного обучения онкологии. Сформировался пул людей, которые так или иначе помогают этому делу. Нам удалось вывести проблему профилактики рака в топ проблем онкологии и медицины. Это неизбежно приведет к смещению бюджетирования в сторону профилактической медицины.
— В России в последнее время поднимается вопрос об обеспечении обезболивающими средствами. Правительство даже подписало «дорожную карту», которая формализует мероприятия и сроки их исполнения.
—Проблема конечно есть. Система обеспечения обезболиванием чуть менее, чем полностью издевательская. Даже несмотря на недавние послабления.
Получение обезболивания – беготня не только для больного, но еще и его участкового врача. Комиссия, потом рецепт, потом регистрация рецепта в журнале, если в рецепте помарка – то надо уничтожить рецепт в присутствии комиссии. Хорошо, выдали рецепт, потом льготный рецепт, потом опять регистрация, а все это можно сделать после записи в амбулаторной карте, а под ней нужна подпись еще двух человек, потом еще надо вести процедурный лист. Неправильно оформленный процедурный лист – это уголовная ответственность врача. Лишь потом человек получив это все,может пойти в аптеку – и получить препарат. Но не в любую аптеку, а в прикрепленную. А в прикрепленной, вот досада, как раз закончилось. Приходите через недельку, не задерживайте очередь гражданин.
Для чего нужны все эти рецепты, печати, прикрепленные аптеки? Для идентификации пациента и предотвращения ситуации, при которой пациент продает препараты или их покупает в аптеке не пациент. Вопрос: зачем пациент, который воет от боли, будет препарат продавать? Насколько это вероятное событие? В сравнении с объемом оборота нелегальных наркотиков, этой вероятностью можно пренебречь. Сейчас отменили норму о том, что пациенты должны сдавать пустые ампулы. Это был полный бред! Захотели бы передать налево – передали бы. И передавали уверяю вас, только не продавали, а именно отдавали – другим страдальцам. Из ампулы забирали шприцем, шприц с препаратом отдавали, а пустую ампулу сдавали врачу. А уж пустые блистеры от таблеток сдавать… Как можно было придумать норму о том, чтобы уничтожать пустые блистеры от таблеток в присутствии четырех человек, включая эколога? Кто этот изверг, который это придумал? Ведь есть же такое физическое лицо, которое это написало когда-то. Живет ведь где-то, ест, пьет, на работу ходит.
А не проще ли вместо рецептов с водяными знаками и печатей, за которыми надо бегать несколько дней, создать базу данных больных, которым требуются такие лекарства? Вносить в базу пациента сможет только допущенный до этого врач. Доступ к базе – из любой лицензированной аптеки, без всякого прикрепления. Идентификация по любому документу, удостоверяющему личность. И никаких «розовых» рецептов, трех разных печатей в трех местах, беготни за подписью «мариванны-которая-уходит-через-5-минут». Можно ведь и еще проще было бы, даже без документов, но у нас, к сожалению, пока в не внедрен единый ID для всех граждан.
— Расскажите о перспективных современных методах лечения.
— Есть и иммунотерапия рака, и прецизионная лучевая терапия, и новая хирургия. Все это хорошо, но без научного подхода очень опасно, и по отдельности не заработает. Вот купила клиника, к примеру, американский роботизированный комплекс Da Vinci, главный врач гостей водит на экскурсию, говорит: «У нас высокие технологии». Эх, родной! У тебя не технологии, у тебя оборудование для технологий. Технологии нельзя купить, им можно только обучить. Только выстроив внутри все процессы, всю инфраструктуру, все значимые цепочки лечения можно рассчитывать на эффект от Da Vinci. В ином случае это трата средств и отличная достопримечательность – «смотри-ка шевелится, до чего дошел прогресс!»
— Каковы самые актуальные проблемы в медицине?
— Первая и главная проблема — это отбор медицинских кадров и методика их обучения. Отбор в медицинские вузы должен быть значительно ужесточен. И отсев из них должен быть очень жестким. Мы второй год проводим конкурс среди выпускников, и я хорошо вижу, каков их состав. Отсеиваем при отборе более 95%. Методика обучения медицинских студентов устарела, преподавательский состав, в массе своей, тоже.
Вторая проблема: полная диссоциация науки и управления медициной. Многомиллионные или даже многомиллиардные решения принимаются вовсе не на прозрачной научной основе, а на основе видения «крепких хозяйственников». Итог – дикое количество конфликтов интересов между настоящей медициной и интересами «крепких хозяйственников», которые хотят, чтобы стало еще немного покрепче.
Третья проблема: медицина стремительно скатывается из государственной в частную, а инвесторы хотят быстрых денег. И это приводит к конфликту интересов пациента и частной клиники. Если клиника вынуждена быстро-пребыстро отбивать вложенные деньги, то нужно назначать пациенту то, что ему не нужно. А инвесторы хотят коротких денег не потому, что они такие глупые и сволочи, а потому, что не уверены в будущем. А почему они должны быть уверены в стабильном будущем? Что-то располагает к этому? Боюсь, что нет…
You must be logged in to post a comment Login