Аркадий Столпнер: “Задача в радиотерапии – превратить передовое лечение в рутинный метод”
Connect with us

Интервью

Аркадий Столпнер: “Задача в радиотерапии – превратить передовое лечение в рутинный метод”

В сентябре Медицинский институт им. Березина Сергея (МИБС) открыл первый в стране центр протонной лучевой терапии. Председатель правления МИБС Аркадий Столпнер рассказал РИА АМИ о развитии радиохирургии и протонной терапии в России.

– Аркадий Зиновьевич, в чем принципиальное отличие лечения протонами от других методов радиотерапии?

– Протонная терапия — это наиболее передовой на сегодняшний день метод лучевой терапии, который отличается прежде всего тем, что для воздействия на ДНК клетки применяются тяжелые заряженные частицы – протоны. Тогда как в традиционной лучевой терапии, на таких аппаратах, как гамма нож, кибер-нож или линейные ускорители, для облучения новообразований используют фотоны.

Фотоны и протоны по-разному воздействуют на опухоль и на окружающую ее ткани. Разница обусловлена физическими свойствами протонов: более легкие фотоны летят рассеяно, а протоны, тяжелые заряженные частицы, кучно. Если проводить аналогию, то первые подобны дроби, вторые – пуле. Но самое главное, что фотоны, двигаясь сквозь тело, теряют энергию линейно, а протоны – взрывообразно, в конечной точке пробега. Это явление называется пик Брэгга. Данное свойство протонов дает возможность нам очень точно, практически в виде “направленного взрыва”, облучить опухоль, при этом не задевая здоровые ткани на пути к ней, и главное – избежать поражения здоровых тканей, лежащих за опухолью.

Такая особенность протонного пучка позволяет значительно уменьшить токсичность (по сути, сопутствующие осложнения ), часто характерные для лечения фотонами. Многие говорят: «что такое токсичность, ну, будет тошнота ». Но это не совсем так. Осложнения очень часто настолько сильны , что вынуждают врача прервать курс лечения, не дают возможности доставить в опухоль всю необходимую дозу радиации и полностью разрушить ДНК клеток опухоли. Порой побочные эффекты бывают такими тяжелыми, что пациенты просто не могут их пережить.

При лечении протонами побочные эффекты, как ранние (утомляемость, тошнота), так и отдаленные (когнитивные расстройства, кровотечения, дисфункции внутренних органов, слепота, глухота, вторичные раки), в разы меньше, чем при использовании других методов лучевой терапии. А значит – можно доставлять в патологический участок необходимые лечебные дозы радиации, не подвергая лучевой нагрузке здоровые органы и ткани. Соответственно, уменьшается количество рецидивов, лучше контролируется опухоль и пациенты не погибают от осложнений.

Рак – тяжелое заболевание, и люди не всегда выдерживают лечение. Сейчас в мире лечение онкологических заболеваний достаточно агрессивно, и частично успехи в борьбе с онкологией обусловлены именно этим. Протонная терапия на фоне прочих методов лучевой терапии выделяется своим щадящим воздействием и при этом – высокой эффективностью в разрушении клеток рака.

Мы строили центр протонной терапии, чтобы иметь в арсенале всю линейку современных инструментов для лучевого лечения, иметь возможность выбирать наиболее оптимальный инструмент для каждого конкретного пациента. Ну и конечно, нам хочется сохранить технологическое лидерство в стране в этой области.

– Считается, что протонная терапия показывает отличные результаты в лечении рака у детей.

– Да, действительно, протонная терапия, учитывая физические свойства протонов, о которых я говорил , – это оптимальный выбор лучевого лечения онкологических опухолей у детей. Помимо более низкой токсичности, протоны практически не провоцируют вторичные раки. Иронизирующая радиация является канцерогенным фактором. Нередко через 10-15 лет после завершения курса в месте облучения возникает новая злокачественная опухоль. При лечении детей это крайне важно. Представьте: пятилетний ребенок с онкологическим заболеванием прошел лучевую терапию и поправился, впереди у него лет семьдесят жизни. И вдруг в 15-20 лет возникает вторичный рак. Это уже катастрофа. Так вот, как показывают исследования, проведенные в онкологических центрах США, протоны снижают этот риск в разы.

Ещё один фактор, говорящий за выбор протонов в педиатрической онкологии — это влияние радиации на зону роста костей. Онкологические заболевания встречаются у детей и в год, и в три, и в пять лет. А это возраст, когда ребенок интенсивно растет. И если мы во время облучения захватываем зоны роста, то они закрываются, клетки перестают делиться и кости не растут. Это приводит к глубокой инвалидности. Протоны позволяют спланировать лечение так, что радиация не затрагивает зоны роста, и ребёнок растет полноценным и гармоничным.

Мы надеемся, что около половины потока наших пациентов составят дети. В России ежегодно не менее 1500-2000 детей нуждаются в лучевой терапии. И примерно половине из них, безусловно, показана протонная терапия. Мы рассчитываем, что сможем закрыть половину этой потребности и станем референс- центром страны по лечению протонной терапией детей. Это наша цель на ближайшие 5-6 лет.

– Существует ли конкуренция между протонной терапией и гамма-ножом, который вы активно используете уже почти десять лет?

– Надо понимать, что, постоянно расширяя нашу линейку современного оборудования для лучевой терапии, мы не создаем внутреннюю конкуренцию между различными установками. Каждая из имеющихся в нашей Онкологической клинике установок — это только инструмент, который позволяет нашим врачам выбрать оптимальный метод лечения для пациента. Это крайне важно, потому что за счет правильного выбора вы каждый раз чуть-чуть улучшаете свои результаты. Если вы понимаете, что этого пациента целесообразнее лечить на гамма-ноже — вы делаете это, потому что у вас есть такая возможность. Если лучшим выбором будет кибер-нож — вы лечите на нем. Если оптимален линейный ускоритель или протонная установка, которые у вас есть, вы лечите его так, как надо. И каждый раз добиваетесь максимально хорошего результата.

– Все эти методы подходят для облучения локальных опухолей. А что делать с лейкозами?

– Лучевая терапия при лейкозах применяется лишь в том случае, когда нужно пересадить костный мозг. Тогда облучение используется не для уничтожения очага, а совершенно для других целей.

– Расскажите о состоянии науки в этой области в нашей стране по сравнению с лидерами — Японией, США?

– В Советском Союзе ядерная физика всегда была на высоком уровне. Например СССР, вместе с США , Францией, Японией , лидировал в исследованиях применения протонов для лечения рака. Но потом, в 1990—2000-е годы, был большой провал. За это время в мире появились клиники, которые были построены не рядом с физическими исследовательскими центрами , а при больших онкологических госпиталях .
Одновременно в области фотонной терапии появилась техника, позволяющая облучать новообразования невероятно точно, с минимальным повреждением окружающих тканей. Все это изменило парадигму лучевой терапии. В нашей стране это направление не развивалось, и наметилось большое отставание. Это плохая новость.

Хорошая новость заключается в том, что в последние годы мы стремительно догоняем. Пока хороших лучевых центров, не уступающих нашим западным соседям в России единицы, но они появляются. Мы быстро учимся и перенимаем инновационные технологии. То же самое было с лучевой диагностикой. Еще 15 лет назад, когда мы открыли свой первый магнитно-резонансный томограф, во многих городах-миллионниках вообще не было МРТ. В Петербурге на тот момент было всего пять машин, сейчас их почти 200. Когда мы с Серёжей Березиным приехали в 2003 году в США на крупнейший конгресс по радиологии, русских там были единицы. Сейчас же русская речь на таких мероприятиях хорошо слышна. Только у МИБС в прошлом году было 7 докладов на ECR ( Европейский радиологический конгресс). И сегодня наши диагностические центры абсолютно не уступают западным ни в “железе”, ни в программном обеспечении, ни в подготовке персонала, ни в качестве исследований.

Такая же задача стоит в радиотерапии: превратить передовое лечение в рутинный метод, чтобы не только лучшие центры в стране, но и просто хорошие умели применять самые современные технологии. Недавно вернулись из Сан-Диего с ASTRO ( крупнейшая конференция по лучевой терапии ), россиян можно было пересчитать по пальцам. Уверен, что через 10 лет там будет очень много специалистов из России.

Поэтому одна из важнейших задач нашего центра протонной терапии – стать полигоном, который позволит России не только не отстать бесконечно от развитых западных стран, но и соревноваться с ними. Однако современные методы лечения требуют как больших капитальных вложений , так и серьёзных затрат на функционирование современных центров. Большинство наших соотечественников не могут себе позволить платить за высокотехнологичное лечение. Отрасль нуждается в больших инвестициях.

– Тогда это вопрос государственной поддержки. Что мешает притоку инвестиций?

– Я думаю, что основной камень который затыкает плотину, – это структура тарифов ОМС. Даже не величина тарифов, а запрет покупать на заработанные деньги оборудование стоимостью больше 100 тысяч рублей. На такие условия ни один серьезный инвестор не согласится. Невозможно что- то строить, когда вы знаете, что никогда не вернёте инвестиции.
Об этой проблеме говорят в последнее время все чаще, и я надеюсь, что в ближайшее время что- то изменится.

Click to comment

You must be logged in to post a comment Login

Leave a Reply

еще in Интервью